Приехала к Вере мама жить-поживать. Без предупреждения и навсегда. С чемоданами приехала и кошкой Дусей на руках.
— Форс-мажор, — с порога смущенно мама сообщила, — и пока, Вера, у тебя я проживать буду. К Любке не поеду — у нее муж. А ты, к счастью, уже не замужем. Будем жить дружным женским коллективом. Ты да я. Дитя Аленушка. И кошка Дуся.
Женщинами-то жить гораздо проще. Одна ужин готовит, другая веником метет. И никого нам не нужно более. Ну их, мужиков этих. И без них прекрасно обойдемся.
И тебе с Аленушкой попроще будет. Стану в школу ее водить и на кружки всякие. А всеми вечерами болтать будем за чаем с вареньем. Ах, какая прекрасная жизнь у нас начнется!
А Вера прямо замерла изваянием. И мысли у нее всякие в голове кружат. И сердитость на маму поднимается в душе. Хоть и совестно Вере за сердитость.
“Так и знала, — думает, — что мне расхлебывать. Так и думала, что по итогу мне на голову мама свалится. А Толик с Любкой — в сторонке. Прямо зла на родню не хватает. Как жить-то? И отчего я вечно жертва обстоятельств?!”.
А ситуация в семье так складывалась. Помер у Веры папенька. А мама осталась одинокой женщиной. Погрустила она год, поплакала. А потом встретила хорошего человека, Ивана Ивановича. И он ее к себе в деревню проживать зазывал.
В деревне дом и хозяйство крепкое. Поросята и куры. Мама Верина, Ольга Борисовна, отказываться не стала. Чего ей в одиночестве сидеть?
Лучше уж с Иваном Ивановичем. Будут два пенсионера жить себе душа в душу. Опять же, деревня — живописно и овощи собственные.
А перед отъездом в сельскую местность уговорила родительница Веру с Любой от наследства отказаться в квартире родительской.
— У вас, — мама дочкам сказала, — и так есть где жить. А Толик наш — бесквартирный. Он молоденький и не успел еще на жилье напахать. Пусть ему квартира отходит. Пусть женится и устраивает жизнь. А я к Ване.
Там у него в деревне такие пейзажи художественные! И цветы я давно выращивать хочу. И на закаты с рассветами любоваться. И легкий он, Ваня, человек. Все шутит, басни и присказки рассказывает. Не то, что ваш батя родной.
Тот всю жизнь бурчал да хмурился. Прожила я при нем в напряжении. А С Иваном Иванычем у нас родство душ. Замуж позвал — давно мужчина этот вдовствует. Такое вот позднее счастье жизнь преподнесла.
Кошку Дусю с собой возьму — пусть и она деревенским воздухом подышит. Может, и мышей обучится ловить. Согласные Толику-то дольки свои отдавать?
— Так и быть, — Люба с Верой ответили, — откажемся от наследства. Сами ведь за Толика переживаем. Неприкаянный он какой-то. Ни жены, ни детишек. Пусть остепеняется уже. А то носится варнаком. Девушек меняет каждый день.
И такие там девушки — страшно глядеть. Как бы они чем брата нам не наградили. В плане заразности-то. Под тридцать лет дяденьке. И пора ему становиться домовитым.
И Толику квартиру мама свою подарила. Он сразу девушку туда жить привел. Довольно хозяйственную, не вертихвостку. Девушка в первый же день занавески менять кинулась и уют наводить.
И отбыла Ольга Борисовна спокойно пенсию проводить к новому супругу. И целый год в семействе все отлично складывалось.
А потом начался, конечно, кордебалет. Первым Толик номер выкинул. Продал он квартиру подаренную и умотал жить на побережье города Сочи. Все в атмосфере таинственности провернул. Купил себе крошечный скворечник
И мотоциклет красного цвета. Хозяйственную девушку с собой не взял. Живет Толик теперь на юге, с родней общаться не желает. По слухам, опять варнаком носится. Но уже на мотоциклете.
“Хватит, — на прощание родственникам письмо написал, — мою молодость заедать. Мне еще и тридцати годов не исполнилось. Куролесить хочу. К сорока остепенюсь, мабуть, и водружу хомут на шею. А пока — отзыньте, будьте добры”.
Все заохали, руками замахали — но не исправить уж ничего. И Толик в своем праве. Следующим — супруг Верин вразнос пошел. Завел любовницу себе в рабочем коллективе.
И так ему любовница понравилась, что Веру он перед фактом поставил: развод и на Аленушку алименты по закону.
Жилье совместное тоже делить срочно: у него с любовницей двойня долгожданная ожидается. Медлить нельзя, детишек из этой двойни со дня на день ожидают.
Жилье поделили. Съехала Вера с дочкой в однокомнатную площадь. И состояние у нее душевное было трагическим.
А последним Иван Иваныч свой характер показал. Хоть и не ожидали от него такого. Стал он вредничать много. И свою жену предыдущую в пример Ольге Борисовне приводить.
Мол, похозяйственнее супруга прежняя была, всякие кулебяки пекла без остановки. И с поросятами занималась,и с курами, а меня, то есть, Ивана Иваныча, не вмешивала.
И возник конфликт в пожилой семье нешуточный. И пришлось Ольге Борисовне из деревни уезжать с вещами и кошкой Дусей.
А куда уезжать? Выбор тут не сильно велик. К Толику в скворечник не поедешь. Подаренное забрать — не выйдет.
К дочке Любе — тоже вариант плохенький. У Любы муж имеется. И он тещу видеть у себя постоянно проживающей не жаждет. В гостях-то едва терпел. Все почесывался и на часы посматривал.
И осталась Вера только. К ней и приехала смущенная Ольга Борисовна. А Вера маменьке поулыбалась. Разместила ее на собственном диване спать. А на душе у нее волки воют.
“Всем хорошо, — руки она в отчаянии заламывает,- кроме меня. Будем мы этаким колхозом жить теперь до конца дней. Небось, и царапаться скоро станем. Шутка ли — три женщины на тридцати квадратах.
И про личную жизнь мне забыть, получается. Какая личная жизнь, если у меня мама родная в квартире поселилась? И не надо было уговорам поддаваться! И надо было на встречу просьбам не идти.
Ох, что за жизнь меня ждет впереди. Хоть тоже продавай однушку, покупай мотоциклетку красную — и беги отсюда поскорее куда-нибудь в дальние дали”.